Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Предупреждения: я всё забыл. Я забыл канон, насколько вообще можно забыть канон, и, как ни грустно, свой фаннон я тоже забыл, но вот его надеюсь вспомнить. Кроме того, я не читал мангу вообще, так что все факты, которые я знал и знаю, взяты из аниме. Если что-то там кардинально поменялось в следующей арке - упс. Я давно, очень давно не писал фанфиков, так что после редактуры это перестало быть прямо мерзким комочком, но тем не менее всё ещё не идеально.

Заявка: 3318. Кёя теряет зрение, Рёхей обещает всегда быть рядом.

Название: Съеденное сердце
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: TYL!Рёхей/TYL!Хибари (или TYL!Хибари/TYL!Рёхей)
Жанр: романс
Рейтинг: G
Предупреждения: скорее всего - ООС всех подряд, лёгкая немотивированность. Не могу точно оценить.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

Рёхей, пожалуй, лучше других знает, что Кёя - не железный. Нет, сила воли у него, конечно, экстремальная, и кажется, что этого достаточно, чтобы сделать Хибари неуязвимым, но Рёхей знает, что это не так. Он видел, как Хибари пропускает удары, видел, как его тело сминает металл, вламывается в бетон или убийственно твёрдую землю, как отказывается подчиняться своему владельцу. Всегда, когда подобное происходило, Сасагава ощущал прилив беспокойства, но каждый раз Кёя всё равно заставлял тело подчиниться и продолжить бой. И всё-таки все эти сцены, короткие, редкие, не стоящие упоминания, дают Сасагаве точное знание, которое, кажется, ускользает ото всех остальных: Хибари - не железный. Вот только знания оказывается очень мало для того, чтобы быть готовым к тому, что происходит.
Всё, кажется, развивается по привычному сценарию: Хибари встаёт, умудряясь выглядеть даже более устрашающе после того, как был опрокинут чужой отчаянной атакой, идёт неторопливо в сторону своего последнего противника, имевшего неосторожность нанести не смертельный удар Хранителю Облака Вонголы, и Рёхей, бросая короткий взгляд ему в спину, возвращается к собственному поединку. Где-то на верхних этажах Такеши защищает Гокудеру, который колдует над миниатюрным взрывным устройством, а здесь, внизу, все остальные рассредоточены по стратегически важным пунктам, чтобы не дать основным вражеским силам добраться до них двоих. Рёхей больше не собирался отвлекаться, но что-то в мельком увиденной картине не даёт ему покоя, так что он решается повернуть голову в сторону Хибари и тут же пропускает удар в челюсть, но из колеи выбивает не это. Рёхей так часто видел Хибари на тренировках и в бою, что даже мимолётного взгляда хватает, чтобы понять: что-то действительно не так. Слишком размашистые движения, едва заметная неуверенность в шагах. Рёхей пропускает ещё один удар, когда Хибари наконец расправляется со своей жертвой и оборачивается к нему. От открывающегося зрелища у Сасагавы подкатывает к горлу тошнота и ощутимо холодеют руки. Теперь он уже не церемонится, в несколько ударов отправляя противника в нокаут и делая шаг навстречу Хибари. В первый момент ему кажется, что у Кёи вообще нет лица. Сплошное кровавое месиво. Намокшая чёлка липнет к нему, кровь залила шею, пропитала рубашку и пиджак. Не к месту думается, что подобный беспорядок в одежде вызвал бы раздражение Хибари, если бы тот мог его увидеть. Сасагава успевает вовремя, чтобы подхватить тяжело оседающего на землю Кёю, всматривается в его лицо, пытаясь понять, насколько действительно сильны повреждения: наверняка Хибари и со смертельной раной мог бы сражаться дальше, а любые раны на лице так кровоточат, что никогда не разберёшь, насколько всё серьёзно на самом деле. Рёхей осматривается, пытаясь оценить ситуацию и решить, может ли он отвести Хибари к машине. Даже дорожная аптечка сейчас была бы кстати. Но не успевает он принять решение, как гремит взрыв.
По плану, взрыв должен был быть очень точно направленным и очень слабым. Вывести из строя нужную аппаратуру - и всё. Минимум жертв, максимум пользы. Тем не менее, сотрясается всё здание, и Рёхей не знает, что случилось наверху, связь обрывается мгновенно. Сасагава хмурится, думая, что вечно ото всех этих игрушек никакого проку, но всё равно начинает бубнить в микрофон, стараясь дозваться хоть кого-то из своих. Когда не получается, он решает, что в любом случае теперь уже стоит выбираться, направляется к единственной двери, буквально неся Кёю на себе, но та оказывается заперта. Сасагава не на шутку удивляется, сгружает свою ценную ношу рядом и с упорством, нашедшим достойное применение, пытается выломать дверь. Он пробует самые разные удары, пока и плечо, и кулаки не начинают ощутимо болеть, но дверь не поддаётся ни на миллиметр, и до Рёхея доходит, что её, похоже, засыпало с той стороны.
- Хибари, - негромко зовёт Рёхей, но тот не отзывается. Чего и следовало ожидать.
- Экстремально хреново, - констатирует Сасагава, упрямо сводя брови.
Рёхей садится рядом, берёт руку Хибари, прижимая пальцы к запястью, биение чужого пульса успокаивает - не то, что Рёхей вообще мог предположить, что Хибари... слово "умер" даже в мыслях настолько не соотносится с грозным Кёей, что Сасагава как-то и не заканчивает их. Он протягивает руку, отводя чёлку с изуродованного лица, и всматривается. Воды бы, отмыть, понять, что к чему. Рёхей, за неимением чего-то более подходящего, отрывает рукав от собственной рубашки и очень осторожно начинает оттирать кровь с лица Хибари. Хорошо хотя бы то, что кровь остановилась сама. Когда Рёхей случайно касается самой раны, Кёя тихо стонет, видимо, не приходя в сознание, и Рёхей отдёргивает руку поспешно:
- Извини-извини, - бормочет он, словно Кёя его слышит.
Он отстраняется, думает, что нужно перевязать раны в любом случае. Рубашка идёт в ход целиком. Рёхей тихо приговаривает, пока перевязывает Хибари:
- Ну-ну. Всё нормально, - жёсткие пальцы то и дело поглаживают Кёю по уцелевшим участкам кожи, словно стараясь прогнать боль и принести исцеление - Это всё пройдёт. Шамал за тебя возьмётся, будешь, как новенький. Ты экстремально быстро встанешь на ноги.
Сасагава просто не может поверить, что Хибари получил какую-то необратимую травму. Да, он не железный, но такого просто не может быть. Не в этой вселенной. Не с этим человеком. Никак. Поэтому Рёхей всё приговаривает что-то вполголоса, сам не особенно вдумываясь в слова, которых Хибари и не слышит, в общем-то.
- Ну, а если что, я всегда буду рядом. Помочь там...
- Сасагава, - Рёхей в буквальном смысле прикусывает язык и чертыхается от боли, когда внезапно слышит это произнесённое сквозь сжатые зубы слово.
Судорожно вспоминает, что успел наговорить, и прикидывает, с какого момента Кёя мог его слышать. "С любого", - понимает он, и по спине пробегает холодок. С чего он вообще решил, что тот без сознания?
- О, вот ты и пришёл в себя, - преувеличенно бодро комментирует он, продолжая свою работу и улыбаясь, пусть даже Хибари этого не видит.
- Избавь меня от своей болтовни, - несмотря на то, что слова Хибари даются с явным трудом, тон совершенно спокойный. Впрочем, против перевязки он не возражает, и вообще, стоит Рёхею замолчать, как его и просили, снова кажется провалившимся в беспамятство. Не может живой человек в такой ситуации делать вид, что ему не больно. Рёхей только вздыхает. Он знает: Хибари и не такое может.
Их находят довольно скоро, кое-как разбирают завал настолько, чтобы вытащить обоих. Разгребать остальное и забирать оставшихся в помещении людей - уже не забота Вонголы. Рёхей в полном порядке и придерживает Хибари, которого в вертикальном положении держит только яростная ненависть к тому, чтобы быть беспомощным. Даже на Сасагаву он старается практически не опираться, пока они добираются до машины. В машине же при виде них мгновенно стихает спор между Такеши и Гокудерой. Им обоим тоже досталось, но слишком уж шокирует вид раненого неуязвимого Хибари, поэтому весь путь до базы проходит в столь любимой им тишине. Кровь постепенно просачивается через наложенную Рёхеем повязку, лицо Хибари застывает неподвижной маской, а Рёхей то и дело поглядывает на Кёю, но по тому не понять, насколько всё серьёзно.
Хибари быстро оправляется. Точнее, он, как Рёхей и обещал, быстро встаёт на ноги, но несмотря на всё, чему его подвергали медики Вонголы, под предводительством мрачного и собранного на сей раз Шамала, сохранить зрение Хибари не удаётся. Уже через несколько дней он покидает больничное крыло, ещё через неделю начинает тренироваться. Не снимая бинтов, закрывающих всю верхнюю половину лица. Рёхей пытается помогать, ходить с ним по базе, заново знакомя с привычными коридорами, но Кёя очень быстро перекладывает все обязанности со зрения на другие органы чувств, и всем своим видом показывает, что в провожатых не нуждается. Кажется, только внимательнее становится - теперь подобраться к нему незамеченным становится и вовсе невозможно. Впрочем, Рёхей точно знает, что настоящим восстановлением здесь и не пахнет. Хибари, до того прохладно относившийся к спаррингам, тем более, с травоядным, теперь маниакально тащил его в зал для тренировок при каждой удобной возможности. Заставлял драться всерьёз и пропускал, пропускал удары. Это раздражало его. Разжигало неутолимую и всепоглощающую ненависть. Но сдаваться Хибари не собирался.
Проходит несколько месяцев, прежде чем Хибари признаёт, что восстановить прежний уровень без зрения он не сможет. Он никому ничего не говорит, особенно тщательно избегая Сасагаву, и вскоре просто отбывает к себе "в резиденцию". Ни прощаний, ни предупреждений.

Хибари даже удивлён, что Рёхей не бросается вдогонку. В первые дни он напряжённо ждал, что тот заявится буквально сразу, и жалел, что выдал местоположение своего жилища. Тем не менее, день за днём никто не появляется на пороге, только верный Кусакабе всё так же сопровождает Кё-сана в его добровольном затворничестве. И вот, когда Хибари уже перестаёт думать обо всех этих травоядных, и о Рёхее в том числе, ему наносят визит.
Лёгкая походка, запах дорого парфюма, тихое, вполне мелодичное мурлыканье.
- Глупый, глупый мальчик, и почему ты не обратился ко мне сразу?
Хибари теперь сложно застать врасплох, он даже не поворачивая головы следит за чужими перемещениями, будучи готовым ко всему. Незваного гостя он услышал, едва тот переступил порог, стараясь не попасться на глаза Тетсуе, но он понимает: если бы Солнце Варии действительно старалось быть незаметным, у него бы это получилось.
- У тебя есть два варианта, мой сладкий, - тем временем мурлыкает Луссурия, кружа вокруг Кёи.
Вдруг голос оказывается совсем близко, над самым ухом раздаётся интимный шёпот:
- Поехать со мной по доброй воле или быть похищенным. Что ты выберешь? М?
Хибари как наяву видит эту гаденькую улыбочку, которая кривит губы чёртова извращенца, но в реальности он может полагаться только на слух. Тонфа - красноречивее любых слов. Луссурия смеётся, играя в прятки со "слепым котёнком", как он уже успевает назвать Хибари, но тот не даёт сбить себя с толку и вывести из равновесия. Он внимательно слушает, и это чем-то напоминает вдруг бой Луссурии с Рёхеем в самом начале. Только здесь нет ламп, которые можно было бы разбить. Хибари не собирается сдаваться, но для Луссурии исход битвы очевиден. Когда явившийся на шум Тетсуя вбегает в комнату, Луссурия уже только посылает ему воздушный поцелуй, спрыгивая с подоконника наружу. С бесчувственным Хибари на плече.
- И ты хочешь сказать, это было необходимо? - Мрачно интересуется Рёхей, сидящий за рулём, увидев, каким именно способом транспортирует Кёю старший.
Луссурия только довольно смеётся, поглаживая наливающийся чернотой синяк на скуле Хибари.
- Поверь, это было куда быстрее, чем уговаривать его, сладкий.
Вообще-то, Рёхей верит, но брови хмурит всё равно осуждающе. Он теперь уже неплохо знает Луссурию, и понимает, что вряд ли именно эта причина сподвигла его воспользоваться подобным методом убеждения.

Раньше Рёхей никогда не интересовался, что у его самопровозглашённого учителя под очками, а Луссурия не расставался с ними даже во сне и не горел желанием распространяться на эту тему. Теперь, когда он пусть всего на пару секунд, но был удостоен того, чтобы Луссурия при нём приподнял очки... В общем, он понимал, что если и этот человек не сможет помочь Кёе, то этого не сможет уже никто. Правда, Сасагаву несколько раздражает, когда в зеркальце заднего вида он замечает, как Луссурия рассеянно поглаживает Кёю по волосам. Тот перехватывает взгляд, улыбаясь уголком губ:
- Не бойся, сладкий. Для тебя я оставлю его в живых.
Рёхей думает, что вообще предпочёл бы, чтобы мужчина держал руки подальше от Хибари, но молчит.
Рёхей не отходит от Хибари ни на шаг все те месяцы, что тот проводит в особняке Варии. При всём уважении, Луссурии он не доверяет, особенно после того, как внял его уговорам и отпустил в одиночку к Хибари, и контролирует каждый его шаг, если этот шаг сделан неподалёку от Кёи. Мужчина только смеётся и предлагает непристойности, но в остальном ведёт себя, можно даже сказать, профессионально.
- Никогда не выхаживал людей, - признаётся он, прижимая палец к щеке и глядя на лежащего на койке Хибари, - Обычно я свои умения использую, чтобы делать людей совершенными, а не чтобы их уродовать.
Сасагава понимает, что Луссурия не вполне нормален, но выбора нет. Это "уродование" возвращает Хибари в нормальное состояние.
Тот сначала вообще отказывается разговаривать с Рёхеем. Мало того, что Сасагава вынудил его однажды привезти своё бесчувственное и едва живое тело домой, мало того, что после этого стал наведываться к Хибари, как будто кто-то ему позволил, так теперь он ещё и "пригласил друзей". Кёя просто игнорирует его, потому что не может справиться со всеми теми мыслями и чувствами, которые у него вызывает совершенно идиотский поступок этого безголового боксёра. Проходит довольно много времени, наполненного бесконечным постельным режимом, манипуляциями Луссурии и - голосом Сасагавы, который упорно читает Кёе какие-то книги, сидя рядом, считая, видимо, что иначе тот с ума сойдёт со скуки, когда Хибари впервые заговаривает с ним, спокойно цедя всего одно слово:
- Убирайся.
Рёхей делает какой-то жест, шуршит ткань, но Хибари не знает, что именно это за жест.
- Я же сказал, что буду рядом.
Хибари чуть кривит губы, показывая своё отношение к идиотскому поведению Рёхея и снова надолго замолкает. Но после этого очень медленно, очень постепенно, он снова начинает, по крайней мере, признавать существование Сасагавы в этом мире. Порой даже отвечать что-то на его болтовню и чрезвычайно эмоциональные комментарии к книгам.
Злиться же на Луссурию смысла вообще никакого. Тот сразу заявляет, что сделает всё, что посчитает нужным, даже если для этого Хибари придётся держать на транквилизаторах, не давая прийти в себя, а гнев и ненависть "сладкого" его вообще не заботят. Он-то хороших отношений с Хибари поддерживать не собирался и не хотел. Так что тот привыкает пропускать мимо ушей все комментарии "мамочки" и терпеть, что бы тот с ним ни делал. Не то, что его чем-то смущает или, тем более, пугает, что упоминая транквилизаторы, Луссурия, явно облизываясь, тут же сообщил, что так как они вообще-то вредны для лечения, то он бы с большим удовольствием обошёлся ремнями или верёвками, а резал бы и вовсе на живую.
Хибари не выдаёт интереса, но у него всё-таки зарождается вопрос, как вообще получилось, что Луссурия смыслит в таких тонких вещах, как операции на глазах. Впрочем, прежде, чем он решает заговорить с ним, Рёхей всё делает за него - спрашивает об этом впрямую во время одного из "терапевтических сеансов". Луссурия смеётся:
- Помнишь, я говорил тебе о чудо-докторе, вернувшем мне зрение? В благодарность, я довёл его до совершенства, а потом вытащил его сердце и съел. С тех пор его умения передались мне.
Хибари только чуть кривит губы, показывая отношение к идиотским шуточкам Луссурии, но Рёхей, судя по звукам, явно верит во всю эту чушь и очень... поражается. Луссурия явно наслаждается эффектом, сколько может, а потом смеётся взахлёб.
- Сладкий, иногда ты меня просто удивляешь, - признаётся он, а потом вздыхает, что, очевидно, должно означать, что вот теперь он скажет правду, какой бы банальной и неинтересной она ни была, - У меня не дрожат руки. Немного теории, очень много практики, в материалах я никогда не был стеснён, вот и весь фокус.
Луссурия продолжает обрабатывать глаза Хибари, так же монотонно объясняя без своих обычных интонаций:
- Не мог же я сидеть в этой больнице годы. Узнал все тонкости ухода и сбежал. Не думал, что это пригодится для кого-то другого, - Луссурия тихо хмыкает, заканчивая процедуры и собираясь уходить. Хибари не представляет, о чём тот только что говорил, и о какой больнице речь, но начинает подозревать, что не так всё хорошо у солнечной мамочки, как может показаться.

Зрение хоть в каком-то объёме возвращается через полгода. Шрамы медленно заживают, бледнеют, помешанный на красоте Луссурия старается, чтобы они были как можно менее заметны. Он же снабжает Хибари очками, сделанными по тому же принципу, что и его собственные, но со вздохом замечает, что пара лет, и Хибари, возможно, их снимет, а вот самому Луссурии такое счастье не светит.
- И, конечно, каждые полгода к сестрёнке на осмотр, - улыбается он, помахивая рукой на прощание.
Рёхей везёт Хибари на базу, чтобы начать тренировки. Кёя спокойно располагается на соседнем сидении и молчит, но с недавних пор это... нормальное молчание. И Сасагава говорит что-то, не особенно задумываясь, не требуя ответа, и это кажется таким привычным, как будто все эти месяцы кому-то из них приснились. Он то и дело посматривает на Хибари и думает, что успел заметить, пока на того ещё не надели эти непроницаемые очки, что даже цвет радужки у того, по всей видимости, не изменился. Он очень надеется, что Луссурия прав, и пройдёт совсем немного времени, прежде чем он сможет в этом точно убедиться.

@темы: Реборн

---

Процитирую сюда, чтобы было яснее, откуда что берётся.
"у меня огромный, ветвистый фаннон на Луссурию.
в моём фанноне Луссурия действительно некрофил. и жутчайший нарцисс. и в особняке есть его пыточная-плюс-холодильник для его коллекции.
в моём фанноне Лусс в малом возрасте побывал в руках маньяка, который попытался вырезать его глаза на память. с тех пор он не снимает очки даже наедине с собой, даже спит в них, потому что остались шрамы, которые портят его совершенное лицо. а ещё почти не видит, если снимает их. с тех же пор он сбривает волосы, потому что так чувствует себя легче. говорят, плохие эмоции копятся в волосах. воспоминания. это не соответствует канону, так как в овашке Лусс очки приподнимал, но что уж там было, никто не знает. но речь ведь о моём фанноне.
в моём фанноне Луссурия - лучший друг Скуало. именно друг. и всегда берёт на себя вопросы по разрешению серьёзных внутренних конфликтов в Варии. хотя в самом начале варийцев он бы с удовольствием присоединил к своей коллекции.
Луссурия любит только Варию. ну и, возможно, Рёхея xDDD только их он при всей своей любви хочет видеть живыми и счастливыми. для этого потребовался не один год и очень длительное привыкание и налаживание доверия.
в моём фанноне Луссурия много пьёт, почти не пьянея. и всегда следит за этим. но если сильно напивается, то не даёт никому к себе приставать и сам ни к кому не лезет - потому что боится не справиться с собой и убить.
в моём фанноне Луссурия садист, но некрофил он не поэтому. у него есть очень серьёзное философское обоснование своей страсти к "вырезанию по телу" - Луссурия создаёт совершенство. и дело не в том, что живой человек совершенен быть не может. нет. дело в том, что всё в мире стремится к совершенному состоянию. совершенным состоянием можно признать одно из двух: идеальное движение и идеальный покой. Луссурия приверженец идеального покоя. смерти. кстати, сам он смерти боится и дзена не постиг.
и ещё полтонны фаннона. я очень люблю своего Лусса."

а в Обзорах это уже было с другого логина.

@темы: Реборн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Есть такие ситуации, что не знаешь, смеяться, плакать или фейспалмить Смайлик как бы символизирует мой выбор.
Так как писать это в основной днев я не хочу, жаловаться в аське некому, в связи с отсутствием людей в аське, а молчать об этом я не могу, то пусть будет
Всё как всегда. Если раньше меня это напрягало, заставляло нервничать, бежать в закат с криками и впадать в панику, то теперь скорее вселяет уверенность: "Ну, раз всё, как всегда, то кончится всё хорошо. А если нет - ну и ладно". Стечение обстоятельств просто удивительное.
Долго тянули резину все, наконец, всё решилось, у меня на руках деньги, заказы, казалось бы - жить и радоваться. Положить деньги на алипей, ткнуть в одну кнопочку и ждать, пока всё придёт. Сходил на почту, отдал наличку, получил квиток. Я знал, что всё не может быть так просто. Я был прав.
Алипей начал слать меня лесом. Мол, у вас что-то с интернетом, или у банка что-то с интернетом, подождите и попробуйте ещё раз. Я честно прождал два часа, порой тыкая кнопочки и выучив номер квитка наизусть. Но алипей не сдавался и продолжал упорно выдавать свою версию событий. Ничтоже сумняшеся, я написал в техподдержку. По результатам общения с кучей невидимых собеседников и пары сеансов шаманских плясок, я очистил куки, где дотянулся, установил себе таобао-браузер, перезагрузил компьютер, просто подождал, объяснил, что я не могу сменить способ оплаты, так как иностранец и не имею местного удостоверения личности, а покупать "карту оплаты телефона" на ту сумму, которая мне нужна - глупо, а мне, в свою очередь, объяснили, что перевести с этим квитком деньги на чужой счёт я не могу, ибо он выписан на мой аккаунт, завязанный на номер телефона. Теперь есть мысль идти на почту и требовать деньги обратно, класть их на счёт А. и переводить ко мне по внутренним каналам. Родители именно сегодня совершают перелёт, так что одобрения плана от них я не дождусь, А. вообще-то тоже в перелёте и о плане даже не знает, на улице идёт то дождь, то ливень, под которым мне бежать до почты, которая находится не настолько близко, чтобы это было приятной прогулкой, и не настолько далеко, чтобы это стало приятной поездкой, а ещё у меня завтра празднование недавно прошедшего дня рождения, на которое мне надо купить продуктов, приготовить еды и доделать квест, причём уже находясь в совершенно другом месте, чем я сейчас.
Что я могу сказать на это? Только одно.
I wanna be a rockstar.

---

А как летит время. Последняя запись здесь - аж за 2011 год. Видимо, где-то тогда же в основном дневнике появилось сообщение, что больше я писать фичочков не буду.
Теперь прошло аж целых три года - где я был? кем я стал? - я повзрослел, возмужал, набрался мозгов и многих положительных качеств, потерял вообще все черновики с драбблами по 3318 и Луссурия-центрик, который так любовно начинал писать. Я не могу точно объяснить, почему я снова здесь, тем не менее.

Только у нас и только для вас. Так как писать драбблы сам по себе я не могу, я жажду заявок по 3318 или 1833.

Я знаю, что здесь в ПЧ ещё живы те, кому нравился этот пейринг. Я знаю, что фэндом уже слегка заплесневел и, скорее всего, забыт даже ярыми фанатами. И всё же, во мне теплится надежда, что кто-то подбросит страждущему хоть пару заявок. В костёр. Чтобы я горел и полыхал.
Самое стрёмное, что я не уверен на сто процентов, что исполню заявки. Меня внезапно может отпустить. Так что торопитесь хД

@темы: Реборн

---

Это один из потерянных драбблов, один из моей вселенной по 3318, который нельзя назвать реально АУшкой, но как-то так. Вспомнился под настроение, решил всё-таки переписать. Так что ни разу не бечено. И вообще больше на зарисовку похоже, чем даже на драббл.

Название: Без названия
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: Рёхей/Хибари
Жанр: романс
Рейтинг: G
Предупреждения: вероятно, ООС Хибари, да и Рёхея. Но не факт.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

Чёртово травоядное. Чёртов Сасагава. Чёртов безголовый боксёр, вечно лезущий на рожон и не представляющий, что такое осторожность. Хибари забил бы его до смерти, если бы тот не истекал сейчас кровью на пассажирском сидении. Хибари гонит по пустой трассе с максимальной скоростью и сжимает руль до побелевших костяшек, не глядя на человека рядом с собой и не отвлекаясь ни на секунду. Семь минут назад Сасагава перестал даже стонать бессознательно, и о том, что он ещё жив, говорило только прерывистое хриплое дыхание. Кёя зол, как, наверное, ни разу в жизни. Он ненавидел делать работу плохо, а ранение напарника он считал некачественным выполнением задания. Кроме того, Рёхей получил эту рану, кинувшись защищать его. Стоило отвлечься, и кто-то защищает его. Его! Хибари раздражённо вздёргивает подбородок, чувствуя жгучую ярость, обращённую на Сасагаву за то, что тот полез его защищать, мало того, подставился под чужое лезвие. У Хибари в голове не укладывается, как этому травоядному вообще в голову пришла подобная глупость.
"Вам нельзя возвращаться, база в осаде," - Кёе хочется швырнуть телефон о приборную доску, но он спокойно опускает его в карман, возвращая руку на место и только хмурится сильнее. Они бы всё равно не успели. Наспех перевязанная рана слишком серьёзна, даже Рёхей со своей быстрой регенерацией не сможет справиться, если ему не помочь. И Хибари всё-таки решается на то, чего совершенно не хотел делать когда бы то ни было - ещё до въезда в город резко сворачивает на обочину, и после нескольких десятков лишних минут по бездорожью они выбираются к дому с садом, который со всех сторон скрыт от посторонних глаз. Очень давно, поняв, что от сотрудничества с Вонголой ему не отвертеться, Хибари предпочёл купить себе землю близко к базе, чтобы как можно меньше пересекаться со всеми этими людьми, по недоразумению считавшими себя его семьёй. И вот теперь, обойдя машину и открыв пассажирскую дверцу, он отстёгивал Рёхея и едва ли не на руках тащил его в свой дом, куда не собирался звать вообще никого. И уж тем более этого шумного, навязчивого, недалёкого... Хибари выдыхает раздражённо, укладывая Сасагаву на кровать. Конечно же тот запачкает кровью всю постель, куда ж без этого. Кёя хмурится и быстро приносит аптечку и несколько влажных полотенец. Отнимает судорожно прижатые руки от бока, стараясь как можно меньше теперь тревожить Сасагаву, расстегивает пиджак и рубашку, стирает кровь с кожи. Деловито принимается зашивать рану - Рёхей приходит в себя, как обычно, не вовремя, и смотрит мутным взглядом. Ему не больно - шок не даёт почувствовать ничего, и Кёя спокойно продолжает свою работу, как будто перед ним не живой человек, а манекен для упражнений. Закончив, он снова протирает чужую кожу, всё-таки ему приходится потревожить Рёхея, чтобы наложить повязку поверх, но он даже не раздевает его, решая, что лучше не тормошить его больше необходимого. Удостоверившись, что всё, что было необходимо, он сделал, Хибари встаёт, чтобы уйти, но чужая рука ловит его ладонь и он недовольно оборачивается. Рёхей смотрит на него не вполне осмысленным взглядом, но в нём читается молчаливая просьба.
- Сасагава. Ты как ребёнок, - недовольно сообщает Хибари.
Но он всё же откладывает аптечку и садится рядом с Рёхеем на кровати, оставляя свою руку в чужих пальцах, и Сасагава улыбается как-то удивительно счастливо. "Точно, ребёнок," - думает Хибари. Очень скоро Сасагава засыпает, но Кёя остаётся рядом. Он приносит Рёхею воды, когда тот просыпается от беспокойного сна. Сбивает жар, когда он начинает бредить. И - Рёхей верит, что это не привиделось ему - улыбается когда тот всё-таки порой приходит в себя. Когда усталость берёт своё и сидеть у постели больного становится тяжело, Хибари, не раздеваясь, ложится рядом, прислушиваясь к чужому дыханию, ставшему теперь размеренным и спокойным. И в неясном порыве, кладёт руку Рёхею на грудь, чтобы даже во сне отслеживать малейшие изменения в том, как тот дышит.
Впрочем, события предыдущего дня и половины ночи утомили его куда сильнее, чем ему казалось, так что Хибари просыпается только когда чувствует, что кто-то стягивает с него пиджак. Он оборачивается резко, Сасагава, кажется всё ещё не пришедший в себя, сидит на кровати и сосредоточенно раздевает его:
- В костюме спать неудобно, - объясняет он свои действия, и Хибари понимает, что тот действительно всё ещё не в себе, потому что спать, когда тебя раздевают, вообще невозможно.
Хибари поднимается, отводит чужие руки и сам стягивает с себя костюм, помогает всё-таки раздеться Рёхею. Тот, кажется, всё ещё не чувствует боли, но Хибари знает, что это не так - время шока давно прошло, он даже думает предложить Рёхею обезболивающее, но молчит. Рёхей ложится снова, смотрит в потолок и, кажется, думает о чём-то напряжённо, Хибари чувствует это совершенно ясно. Они молчат какое-то время, а потом Рёхей всё-таки произносит тихо:
- Прости.
Сасагава не может этого видеть, но он знает точно, что Хибари сейчас недовольно сжимает губы, и он ждёт ответа, кажется, переставая дышать. Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем Хибари кивает коротко - в темноте это движение угадывается по звуку - и укладывается ближе, стараясь не потревожить его рану.
Когда он просыпается утром, Хибари рядом уже нет. Следующие несколько дней, пока ему надлежит оставаться в постели, Хибари больше ни разу не ночует с ним в одной комнате, и они не перекидываются даже парой слов. Кёя заботится о нём ровно настолько, насколько это необходимо, и как только Рёхей достаточно оправляется, перевозит его на базу. Но Сасагава точно знает, что он получил главное. Он получил прощение за спасение жизни от того единственного человека, который мог решить начать мстить за подобный поступок. И он рад, что получил это прощение.

@темы: Реборн

---

Я долго не решался выкладывать эту ересь. НЦа у меня не выходит на мой вкус, а PWP смущает некоторым... ммм... облегчением обоснуя)) Заказчик смеялся надо мной, что какой-то уж больно Рёхей опытный, но это мы решили оставить на его совести)
С другой стороны, считай я этот драббл ужасным, его бы здесь не было)
Кстати, я вот теперь не уверен, что Рёхей и Хибари одноклассники, но исправлять уже не стану в фике =\\

Заявка: Хибари гриппует, Рёхей пришел его навестить, и, мб, помочь там со всяческой домашней ерундой х))

Название: Без названия
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: Рёхей/Хибари
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС Хибари, но с температурой под сорок ООСят все.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

Зима выдалась более чем беспокойной. Помимо совершенно неожиданных морозов, в Намимори начал бушевать грипп. Среднюю Нами после двух недель бесплодных попыток справиться с болезнью, закрыли на карантин на неопределённый срок. Самым странным же было то, что одним из первых заболевших в школе оказался железный глава Дисциплинарного Комитета, вслед за которым так же внезапно для всех слёг и сам Комитет в полном составе. Впрочем, это было как раз понятно, потому что верные адепты этой секты имени Хибари Кёи с маниакальным упорством продолжали таскаться к тому домой, помогая по хозяйству своему главе, который был непривычно слаб, привычно молчалив и зол на весь мир. Последним заболел верный Кусакабе, который порывался хоть на четвереньках, но ползти к возлюбленному Кё-сану домой. Собственно, в этом состоянии его и встретил Рёхей, наматывавший очередной круг по Намимори. Вот уж кого болезнь вообще не коснулась, хотя он и расстроился из-за того, что боксерский клуб так же приостановил свою деятельность. Тем не менее, личные тренировки он прекращать не собирался.
Несчастный вид Тетсуи и его полный чувства рассказ растрогали Сасагаву и тот сначала заставил Кусакабе идти домой, а потом пообещал самостоятельно приглядеть за захворавшим Кёей. Узнав адрес и - о чудо - получив ключи, он отправился домой к Хибари.

***
С тех пор Рёхей каждый день приходил к Хибари. Почему тот не обращался в больницу, Рёхей так и не смог от него добиться, но покорно принимал как данность, ухаживая за ненавидящим весь свет одноклассником. На третий день он нашёл Кёю на полпути до кухни, сидящим у стены и что-то тихо бормочущим. Пылающий лоб, лихорадочно блестящие глаза, тело, пробиваемое дрожью - Рёхей не на шутку перепугался, поднимая на руки сильно полегчавшее за время болезни тело. Всё это время Кёя упорно отказывался есть, но Рёхей всегда настаивал хотя бы на минимальной порции. Он понимал чувства Кёи, ненавидевшего быть слабым, ненавидевшего людей и - следовательно, ненавидевшего нуждаться в чьей-то помощи. Он терпеливо переносил, когда тот отказывался от еды, пытался ударить его или игнорировал. Он старался делать всё так, чтобы не задеть чувства Хибари, и, как ни странно, у него получалось. Нехотя, но тот признал общество Рёхея сносным. От этого человека помощь не казалась помощью, было ощущение, что всё именно так, как надо, очень правильное ощущение, которое помогало примириться с ситуацией. Но его всё равно постоянно бесило то, что Рёхей был здоров. Почему зараза не брала этого двинутого на всю голову боксёра было непонятно и раздражало чрезвычайно.
Утром Хибари проснулся совершенно не в себе. Хотелось доказать, что он уже не слаб и справится сам. Он стиснул зубы и, не обращая внимания на головокружение и расплывающийся перед глазами мир, поплёлся на кухню. Он не помнил, что произошло потом, но в себя пришёл с бешено колотящимся сердцем, сбитым дыханием, в поту, но на своей кровати. Первое, что он увидел, было озабоченное лицо Рёхея, который сидя на краю постели, обернулся к кому-то, произнёс какие-то слова, которые было нереально разобрать через шум в ушах, и вышел. Впрочем, он скоро вернулся и снова сел рядом. К этому моменту Хибари уже хоть немного пришёл в себя, хотя мысли всё ещё путались и разбегались.
- Я вызывал врача, - хмурясь, проговорил Сасагава.
Сил ответить не было. Из всех мыслей в голове осталась одна: "Почему этот чёртов боксёр, это травоядное, не болеет?" Почему он, глава Дисциплинарного Комитета, лежит здесь без сил в совершенно неподобающем виде, в то время как это травоядное здорово? Эта мысль заполнила всё сознание и придала сил. Полоумный боксёр приходил сюда каждый день, но так и не заразился, что ещё нужно сделать, чтобы исправить эту несправедливость?
Рёхей поздно понял, что этот взгляд не просто следствие болезни. Он попытался отпрянуть, когда Хибари, собрав всю оставшуюся волю, рванулся к нему, с неожиданной силой подминая под себя, и зло, самозабвенно целуя в губы, раздвигая их языком и сжимая пальцы на челюстях, заставляя приоткрыть рот ему навстречу, чтобы позволить языку скользнуть глубже. Хибари целовал, кусая губы Сасагавы, не давая вздохнуть и уже, кажется, забыв, чем начался этот поцелуй. Потом Рёхей всё же пришёл в себя, отпихивая Кёю и отодвигаясь к другому краю кровати. Всё-таки тому ещё не доставало прежней силы, да и до выздоровления было далеко.
- Х-хибари.. - он ошарашенно смотрел на одноклассника, прижимая пальцы к саднящим губам.
Тот молчал, глядя на него диким взглядом, стоя на четвереньках на кровати и тяжело дыша. Потом выражение лица стало чуть более осмысленным, потом недовольным, потом удивлённым и снова недовольным.
- Сасагава. Я тебя хочу.
Это откровение от Хибари сбило Рёхея с толку примерно так же, как и поцелуй.
Хибари же сам себя не понимал. Сначала он хотел только, чтобы это травоядное перестало быть таким бесстыдно здоровым рядом с ним. На тот момент, идея поцеловать его ради этого, казалась самой логичной, хотя сейчас - быстро приходя в себя после инъекции сильного жаропонижающего, поставленной врачом - он начинал осознавать всю её дикость. И вот теперь он понял, что происходящее в его голове перешло вообще любые мыслимые границы. Это не имено под собой никаких оснований, но он хотел Сасагаву. Сейчас же. Наплевав на болезнь. На слабость. На то, что тот - парень. Вообще на всё. А Кёя привык получать всё, что хочет. Он с трудом попытался придвинуться ближе, но Рёхей неожиданно для него сам подвинулся навстречу, положив ладони ему на плечи и мягко укладывая на спину.
- Это болезнь, - проговорил он, озабоченно глядя на такого же хмурого Кёю, который уже почти начинал испытывать боль от нереализованного возбуждения и снова начавшего проваливаться в полубредовое лихорадочное состояние, - Хорошо, - серьёзно проговорил боксёр, наконец отводя взгляд от его глаз, непривычно горящих и даже не жаждой убийства.
Хибари удивился, но не это было сейчас главным. Тот наклонился к нему и мягко медленно поцеловал, потом, отстранившись, начал коротко целовать шею, плечи, перешёл на торс, задирая домашнюю футболку с длинным рукавом, в которую последние дни заставлял одеваться Кёю, чтобы тому было тепло. И хотя его губы были тёплыми, они приносили прохладу коже, которая всё ещё почти пылала. Даже горячий язык казался прохладным, и его ласки были так приятны, отчего-то принося покой и словно исцеление измученному болезнью телу. Хибари выгибался за прикосновением казавшихся прохладными губ и пальцев, не задумываясь ни над чем. Стоило появиться мыслям, как они начинали путаться, и гораздо приятнее было вот так лежать и чувствовать прикосновения, чем думать о чём-то.
Рёхей плавно переместился ниже, стягивая с Кёи домашние брюки вместе с бельем и проводя языком по его члену, накрывая губами, давая то, чего сейчас хотелось больше всего. Неосознанно застонав, Хибари толкнулся бёдрами во влажный, прохладный рот, желая только сильнее чувствовать этот контраст и эти сводящие с ума прикосновения. Руки Рёхея продолжали мягко гладить его кожу, выводя узоры на животе, порой спускаясь на бёдра и проходясь по внутренней стороне, и Хибари невольно разводил ноги, подчиняясь прикосновениям. Он тонул в ощущениях, начиная всё так же неосознанно двигаться быстрее, судорожно вдыхая сквозь сжавшиеся зубы. Долго так продолжаться не могло, напряжение, сконцентрировавшееся внизу позвоночника, лопнуло, затмевая последние остатки сознания.
Приходить в себя не хотелось впервые в жизни. Он ощутил, что телу постепенно становится холодно, и что он судорожно сжимает в пальцах волосы Сасагавы, и ломоту в костях. Первым делом он разжал пальцы. Думать, что творится сейчас в голове у Рёхея, ему не хотелось. И так ситуация казалась ужасной. Хотелось убить чёртова боксёра. Он был свидетелем его слабости. "Свидетелем, да.." - саркастично отозвалось в голове. Хибари раздражённо и почти машинально привёл в порядок одежду, ложась на бок и не желая даже задумываться, почему можно просто снова натянуть на себя брюки без каких-то промежуточных звеньев. Рёхея захотелось убить в разы сильнее, хотя казалось, что это вообще невозможно. К тому же он обязательно сейчас что-нибудь скажет. Что-нибудь глупое. Обязательно.
Но Рёхей молчал. И не выглядел.. никак. Он снова создавал вокруг себя то же ощущение, которое было, когда он приходил заботиться о Хибари - как будто всё так, как надо и ничего другого и быть не может. Он вдруг потянулся к Хибари, обнимая того со спины, прижимая к себе и укрывая обоих. Кёя недовольно сопел, но теперь он начал мёрзнуть и тёплое тело, прижавшееся к спине, было так кстати. Глаза слипались. Чувство, которое он испытал, так и не услышав от Сасагавы ни слова, кажется, было благодарностью.

@темы: Реборн

---

Из того, что есть, это меньше всего нуждается в отбечивании. Потерял половину драбблов. Судя по всему, придётся восстанавливать по памяти.

Название: Без названия
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: TYL!Рёхей/TYL!Хибари (или TYL!Хибари/TYL!Рёхей)
Жанр: романс
Рейтинг: G
Предупреждения: возможно - ООС, не могу оценить. Короткая бытовая зарисовка.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

В доме, когда бы он ни пришёл, кроме них двоих, никогда никого нет. Он уже успел привыкнуть и не удивляется этому. Он так часто сюда приходит, что уже успел выучить весь этот дом, как свой собственный, благодаря коротким подсказкам, даваемым хозяином дома неохотно, но по необходимости, и поэтому прекрасно знает, где стоят чай и кофе. Он так часто сюда приходит, что знает, какой чай любит этот человек. И ещё он знает, что чем приносить Хибари чай - проще сразу вылить его на себя. Кёя не любит, когда за ним ухаживают. Поэтому Рёхей заваривает чай только себе, оставаясь на кухне ждать, когда Кёя выйдет из душа. Он как раз успевает допить, когда Хибари появляется в халате и с влажными волосами на пороге ванной, его можно увидеть через приоткрытую дверь кухни. Рёхей споласкивает чашку и ставит на сушилку, не отрывая от него взгляд. Не говоря ни слова, Хибари идёт в спальню и Рёхей так же молча следует за ним. Уже далеко за полночь, сквозь открытое окно ветер приносит аромат каких-то цветов. Никто не включает света. Раздевшись, оба ложатся на кровать. Хибари, как всегда, ждёт, пока ляжет Рёхей и ложится как можно дальше, это уже давно просто привычка, хотя когда-то любую попытку обнять его во сне, он пресекал своими излюбленными методами. Потом привык. Потом стал выражать недовольство, если этого не происходило. Поэтому сейчас Рёхей просто ложится ближе, обняв и притянув его к себе. Он знает, что Кёя хмурится, и знает, что тот его не оттолкнёт.
Никто бы не поверил, что Рёхей умеет молчать столько времени. Но в этом месте он может молчать сутками. Если, конечно, ему позволяют оставаться здесь так долго. Всё самое главное уже было сказано, а в этой атмосфере любые неважные слова просто не шли из горла. Он никогда не представлял, что отношения могут стоиться вообще без единого слова, но это так. И их обоих это устраивает. Кёя недовольно сопит в его объятиях, а Рёхей тихо умиротворённо выдыхает ему в шею и закрывает глаза, он знает, что Кёя скоро уснет и расслабится.

@темы: Реборн

---

Проснувшись от спячки..)
Когда я говорю людям: "Я пишу по самому непопулярному пейрингу," - буквально после двух секунд заминки я получаю подозрительное: "Тридцать три-восемнадцать что ли?")) Ну, да. На самом деле, драбблов неожиданно много, но а) их влом бетить и б) стрёмно выкладывать))

Заявка: 3318. Пытаться вытащить Хибари на зимнюю прогулку. Холодные руки. (Комментарий от заявщика: не могу связать два этих ключа х))) )
Название: Без названия
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: TYL!Рёхей/TYL!Хибари (или TYL!Хибари/TYL!Рёхей)
Жанр: романс
Рейтинг: G
Предупреждения: возможно - ООС, не могу оценить.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

В Италию они прибывают очень рано утром. Не по-зимнему тепло и совершенно нет снега. Для них сняли даже не номер в отеле, а маленькую квартирку из трёх комнат и кухни. Потом они найдут и маленький занавешенный балкон. Этаж всего второй, но есть что-то очаровательное в этом месте. В машине на пути до дома они молчат, глядя каждый в своё окно. Вещи свои забирают и несут сами, их не так много, чтобы просить помощи.
Хибари заходит первым и равнодушно осматривается, снимая обувь и проходя в одну из комнат. Рёхей, чуть улыбаясь, качает головой, закрывая за ними входную дверь и тоже проходит в свою. Они приехали за два дня до того, как это было необходимо, и теперь два дня ему придётся провести в замкнутом помещении с Хибари. Он переодевается в спортивный костюм и идёт на утреннюю пробежку. Биологические часы сбиты с толку, но на обычных часах именно то время, в которое он должен бегать.
- Я скоро вернусь, - говорит он, заглянув к Хибари и уходит. Благо, у них два комплекта ключей.
На улицах ещё почти никого нет, и Рёхей петляет по узким улочкам города, без труда запоминая дорогу - он бегал уже не в первом чужом городе и быстро научился этому. Небо почему-то совершенно серое, без просветов, но ни снежинки. Да и не холодно совсем. Это кажется странным. Он примерно представляет себе план города и пробежка заканчивается у крыльца дома, где расположена их квартира. Разминка, предложение спарринга с Хибари, впрочем, отклонённое, душ, и целый день безделья. От съедающей скуки он успел сходить в магазин и приготовить еды. За время поездок он научился даже этому. Хибари сидит в гостиной и наблюдает за ним, изредка поднимая глаза от книги, которую читает, и в его взгляде Рёхей видит что-то между непониманием, насмешкой и одобрением. Хибари совершенно не смущает бездействие или ожидание. Он читает или сидит на балконе, глядя в небо, порой с интересом наблюдая за неуемной активностью Сасагавы, которая почему-то его смешит. Сасагава много говорит, но он хотя бы не требует ответа, что делает этот постоянный шум терпимым.
В конце концов, они садятся ужинать и потом расходятся каждый в свою комнату, спать.
Утром город накрывает метель. Проснувшись и глядя в окно Рёхей не узнает город. Точнее, он его даже не видит. Сплошная молочная пелена, а на подоконнике уже порядочный сугроб, потому что Сасагава не закрыл форточку, ложась спать. Теперь в комнате ещё и чертовски холодно, поэтому он счищает снег в приоткрытое для этого окно, одевается теплее и идёт варить кофе.
Он чувствует удивление, когда на кухне видит Хибари, который недовольно хмурится над туркой на плите.
- Доброе утро, Хибари.
Рёхей улыбается, входя, и садится ждать, когда Кёя освободит плиту. Тот доваривает кофе, выливает его в чашку и, посмотрев на покрасневшие после очистки подоконника руки Рёхея, суёт чашку в них.
- У тебя руки холодные, - говорит он и быстро выходит, пока ошарашенный Рёхей пытается понять, что произошло.
Потом он ещё долго сидит обняв ладонями чашку и улыбается.
Этот день снова предстоит провести в ожидании. Когда метель утихает, и можно уже увидеть улицы, заваленные чистым белым снегом, Рёхей не выдерживает и входит в комнату к Хибари с тем самым весёлым и упрямым выражением лица, которое уже все остальные Хранители расшифровывали исключительно как "я от своего не отступлюсь".
- Нет.
- Я ещё даже ничего не сказал! - возмущённо протестует Рёхей, глядя в спокойное лицо Кёи.
- Что бы ты ни предложил - нет. Я собираюсь сидеть здесь и читать.
- Хотя бы в магазин за продуктами, - у Рёхея ощущение, что он начинает торговаться.
Впрочем, раз Хибари ему отвечает, значит, так и есть. Какие условия он может предложить, чтобы Хибари предоставил ему своё общество на время зимней прогулки по итальянскому городу?
В итоге Кёя соглашается. Нельзя сказать, что он сдаётся, но они приходят к компромиссу: Хибари составляет компанию в прогулке, а Рёхей не препятствует их возвращению домой в любой момент, когда Хибари этого захочет. В глубине души Кёя уверен, что получаса ему хватит, чтобы насладиться обществом Сасагавы на всё оставшееся время их пребывания в Италии - если забыть о том, что общество людей вообще надоело ему гораздо раньше и на всю оставшуюся жизнь - и он со спокойной душой вернётся к чтению.
Они выходят в город, и там сегодня гораздо холоднее, чем вчера. Рёхей ведёт его по улицам, которыми вчера бегал, показывая места, которые успели ему понравиться. Он говорит не так много, как обычно, и Кёя ловит себя на том, что иногда чуть улыбается в ответ на какие-то его слова. Иногда он даже что-то отвечает. Полчаса проходят. Потом ещё полчаса. И ещё. Он постоянно держит руки в карманах, потому что перчаток у него нет, а руки начинают мёрзнуть, стоит вынуть их. Они обедают в каком-то маленьком кафе, где почему-то не особенно теплее, чем на улице, и потом снова гуляют. Заснеженный город напоминает пряничный городок, засыпанный сахарной пудрой. В Японии нет ничего подобного, и от этого ощущается что-то между дискомфортом и уютом. Когда начинает темнеть, они всё-таки возвращаются домой. Пока Кёя переодевается у себя, Рёхей варит кофе на двоих. Входя, Кёя как раз застаёт, как он разливает кофе по чашкам. Хибари садится за стол и Сасагава подаёт ему одну, садясь напротив. Когда Хибари берёт её замёрзшими ладонями, даже не думая пить кофе, а просто греясь, Рёхей отставляет свою и накрывает его ладони своими, уже тёплыми после возни у плиты.
- У тебя руки холодные, - мягко улыбаясь, говорит он. И Кёя молчит в ответ, глядя ему в глаза.

@темы: Реборн

---

Надо сказать, что пишу я почти всегда по заявкам. Мы нашлись с человеком, с которым у нас совпали ОТП, и теперь она даёт мне заявки, а я на них пишу. Так что перед текстами, буду выкладывать и заявки тоже)

Заявка: 3318. Рёхей проспорил Кёе, и теперь должен выполнить любое желание.
Название: Без названия
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: Рёхей/Хибари (или Хибари/Рёхей)
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Предупреждения: возможно - ООС, не могу оценить.
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано

Попытка узнать, кто самый сильный боец в школе и затащить Кёю в боксёрский клуб провалилась с треском. И хотя Хибари ни слова не сказал о согласии на условия Рёхея, было ясно, что раз он выиграл, то Сасагаве придётся исполнить любое его желание. Это при том, что если бы тот проиграл, то чёрта с два он бы что-то сделал, сославшись на то, что ни с какими условиями не соглашался.
Теперь Рёхей лежал на крыше школы, придавленный к ней телом Кёи и весьма убедительным аргументом в виде тонфы, и ждал, когда тот скажет, чего хочет. Хибари смотрел с непроницаемым лицом и думал, Рёхей искал в себе мужество согласиться на всё, что ему будет загадано.
- Чтоб я тебя больше не видел, - наконец ровно сказал Хибари и поднялся, уходя.
- Погоди! Мы же в одном классе! - запротестовал Рёхей, но его никто не слушал.
***
На следующий день Сасагавы в классе не было. Хибари с некоторым удивлением отметил этот факт про себя, но особенно не заинтересовался. У этого боксёра всегда с головой были проблемы.
После занятий он ушёл в кабинет Дисциплинарного Комитета и сел на диван, думая о чём-то своём и отдыхая. Он сам не заметил, как немного задремал. А проснулся он от того, что кто-то затянул повязку на его глазах. Этот кто-то естественно мгновенно был опрокинут на пол и подмят под себя. Повязка, правда, с глаз не спала, но зрение давно не было основным источником информации для Кёи.
- Сасагава. И что это значит? – ровным голосом спросил он, идентифицировав нападавшего. Руки пока были заняты, а трясти головой, чтобы сбросить мешающую ткань было глупо.
- Ты сам сказал, что я должен сделать так, чтобы ты меня не видел.
Ответить на это было нечего.
- Предлагаешь мне постоянно ходить в повязке? Проще забить тебя до смерти.
- Тем не менее, я условия выполнил, согласись.
Кёя снова проигнорировал эти слова, потому что не согласиться с правотой Сасагавы было сложно.
- Так что если тебя что-то не устраивает в исполнении, можешь просто снять с меня это обязательство.
Хибари нахмурился, чувствуя, что сдаться сейчас совершенно неприемлемо. Он встал, отпуская Рёхея на свободу, и вышел. Не снимая повязки. Родная школа, да и весь город, были настолько родными, что заблудиться даже с завязанными глазами он просто не мог. А уж на слух, улавливающий малейшие нарушения дисциплины, Кёя никогда не жаловался.
Только через неделю, он всё-таки внял уговорам Сасагавы, сгоравшего от стыда и смущения, и снял повязку с глаз. После чего тот сначала получил мощный удар в челюсть, а потом, уже сползая по стене и ощупывая то ли вывих, то ли перелом, - снисходительную улыбку. Кёя оценил шутку.

@темы: Реборн

---

Меня внезапно потянуло писать по фэндому Реборна, хотя раньше в подобном я замечен не был. Мало того, писать тянет исключительно по непопулярным пейрингам. Тем не менее, писать в стол я не умею)

Название: Don't mess with me
Автор: Эрро Тикк
Бета: нет
Пейринг: Занзас/fem!Тсуна
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждения: deathfic, AU, где Занзас захватил власть в Вонголе
Размещение: с разрешения автора
Диклеймер: персонажи не мои, а Амано
От автора: перед написанием этого фика меня усадили за комп и дали послушать вот эту песню, сказав, с каким пейрингом её ассоциируют. В итоге я решил это написать.

Кстати, несмотря на жанр и предупреждения - не всё так мрачно)

Don't mess with me

Он король. Отныне и навсегда – король. Никто и ничто не сможет оспорить больше его право – пусть, как оказалось, и не кровное – на наследование семьи Вонгола. Десять долгих лет не прошли даром. Восемь лет во льду и два года тщательного планирования, пока полоумный старикан готовил другого преемника и не мог так пристально следить за приемным сыном. Второе восстание оказалось удачным.
Занзас сидел в кресле в своем кабинете и сам не осознавал, что дико, торжествующе улыбается всё это время – всё время с тех пор, как база Вонгола была захвачена Варией со всеми потрохами. Его неуемный гнев был охлажден льдом Девятого до того состояния, когда перешёл в расчетливую и такую же ледяную ненависть. За это время он научился ждать. За это время он научился планировать. За это время он научился держать себя в руках.
- Босс, мы нашли девчонку, - в комнату, улыбаясь, вплыл Луссурия, державший за шкирку связанное растрепанное создание.
Два года назад, когда Занзас только-только был разморожен, он схлестнулся с этим хрупким на вид существом и его Хранителями. В тот раз он снова проиграл, но это была всего лишь проба сил и вялая попытка соблюсти одну из традиций семьи. Тогда кольцо неба его не признало, но он был уверен, что они справятся и без колец. И оказался целиком и полностью прав. Он получил своё и без глупой древней легенды. Показное отчаяние и смирение с ситуацией позволило добиться ослабления контроля и дало время для формирования и приведения в исполнение его плана. Теперь эта наглая девчонка, как и всё вокруг, была целиком и полностью в его власти. Савада Тсуна. Дочь первого советника. Его соперница в битве за Вонголу.
Занзас кивнул Луссурии, и тот, подтолкнув её к столу босса, вышел из кабинета. Савада не удержала равновесия и упала, не пытаясь подняться, и так и осталась сидеть на коленях, опустив голову, закрыв лицо волосами. И без того недобрая улыбка варийского босса стала шире и злее. Занзас медленно встал и приблизился к ней, наслаждаясь каждым мгновением. Он наклонился, грубо впившись пальцами в подбородок и насильно поднимая к себе её лицо. Она смотрела растерянно, испуганно, но, главное, горько. Так подавленно и отчаянно. Пьянящее ощущение победы явно было бы неполным без этого взгляда сломленной девчонки, посмевшей когда-то бросить ему вызов.
Уже завтра это ощущение триумфа отступит и Занзас сможет достойно править своей семьей, но сейчас… сейчас он имел право на торжество, имел право на то, чтобы наслаждаться каждым мгновением победы, о которой мечтал долгие, долгие, невыносимо долгие годы. Он всматривался в это ненавистное лицо и улыбался. Вечно растрёпанные волосы, неуловимо чуждые черты, ещё совсем детские, и глаза, слишком большие для японки, и слишком светлые, но, тем не менее, несомненно, восточные. Вряд ли в её стране её считали красивой – но зато в Европе она была бы эталоном восточной красавицы. Или, точнее, стала бы им, если бы пережила подростковый возраст. Она знала, что все её Хранители уже убиты. Как и отец. И Девятый. У неё не осталось никого. И сама она оказалась в руках человека, на жалость которого не было смысла надеяться.
Сполна насладившись её горем и отчаянием, Занзас чуть отступил, выпрямившись, и приставил к её лбу один из пистолетов. Чтобы убить её сейчас ему не нужно было даже пламя, нужно было лишь нажать курок и последний, кто когда-либо стоял между ним и престолом станет лишь воспоминанием. Его остановило выражение её лица. Страх, растерянность, боль исчезли с него. Казалось, она вдруг успокоилась. Глаза, эти странные глаза, в которых невозможно было читать, смотрели на неминуемую смерть с… надеждой. Облегчением. Счастливым ожиданием. И Занзас понял, почему. Он медленно опустил пистолет, с ненавистью глядя на неё. Смерть для неё будет слишком лёгким исходом. Её спокойствие злило. Лишало так тяжело доставшегося равновесия. Заставляло стать тем глупым неуправляемым подростком, каким он был, впервые узнав об обмане Девятого. Все разумные мысли мгновенно сгорели в пламени чистого, дикого гнева. Она смела портить его триумф. Она смела умирать счастливой.
Он рванулся к ней, сгребая за воротник и швыряя на стол. И с удовлетворением снова увидел страх в её глазах. Ещё больший, чем только что. Это немного охладило его, ровно настолько, чтобы всё дальнейшее стало не просто бессмысленным насилием под воздействием гнева, а изощрённой пыткой, которая бы сломила окончательно эту упрямую девчонку, принося ему самому невероятное наслаждение. Они оба должны осознавать каждое мгновение происходящего, только так это будет правильно. И он упивался её страданием.
***
Савада тихо всхлипывала, сжавшись в комок перед столом, с которого наконец смогла сползти. Занзас стоял, прислонившись к столешнице, приведя свою одежду в порядок и глядя на девчонку, больше напоминающую сейчас испуганного маленького зверька. Он должен был убить её сейчас. Пристрелить. Немедленно. Но не смог. Он сам не понял, что заставило его оставить её в живых. Жестокость? Жалость? Желание всегда иметь это доказательство собственной победы перед глазами?
- Теперь ты моя, - спокойно сказал он, и Савада подняла к нему искажённое от боли и унижения лицо. Как ни странно, хоть она и всхлипывала, глаза её оставались сухими. Чёртовы странные, чужие глаза. Казалось, не только она говорит на другом языке, но и эти глаза, и всё её тело. От этого мороз по коже пробирал. Но Занзас отбросил эти глупости – бояться подобного существа было просто смешно.
С тех пор она всегда была рядом. День за днём она была при нём. Когда он занимался делами, она сидела в кабинете, когда он ехал на приём, сопровождала его, когда он изредка уходил на задания, ждала в машине сопровождения, там, где не смогла бы мешаться, но где могла бы встретить его первой. Ночь за ночью она была с ним. И всякий раз это было насилием. Занзас знал, как больно делает ей, и не уставал раз за разом напоминать ей о проигрыше. Непонятно, куда девалось всё его благоразумие, когда дело касалось этой девчонки. Она словно провоцировала его одним своим существованием, и пламя, казалось бы, обузданное так давно и прочно, вырывалось из-под контроля.
***
Её похитили через полгода. Она – да и вообще все – всегда думала, что все её Хранители были убиты в тот же день, когда её поймали, но двое выжили. Кто бы сомневался. Вместо того, чтобы затаиться и никогда не напоминать о своём существовании, они решились на достаточно дерзкую «спасательную операцию». Саваду выкрали во время одного из заданий, в котором участвовал Занзас. Он был в бешенстве. Тем более, вдвоем они сумели выкрасть его женщину, а вместе со своим боссом они вполне могли представлять опасность для него. Не важно, насколько они были слабы сами по себе, он помнил, что вместе они могли быть сильными соперниками.
Бросать все силы в погоню было глупо. Через месяц неторопливых поисков они нашли беглецов на окраине Италии, где те пытались сколотить восстание против нынешнего Десятого. Для того, чтобы справиться с ними хватило нескольких рядовых. И всё-таки Занзас сам явился туда, чтобы раз и навсегда показать Саваде её место и лишить любых сил к сопротивлению.
В полуразрушенном здании старой мельницы было пыльно и царил полумрак. Савада прижималась спиной к стене, глядя с почти безумным ужасом на то, что творилось перед ней. Все, кого они успели собрать на свою сторону, были мертвы, и сейчас Занзас собственной персоной держал на прицеле её друзей. Последних оставшихся в живых Хранителей. Гокудера, конечно, был в ярости. Даже перед лицом смерти он был бесстрашен и зол. Ямамото тоже не боялся умирать. Только с какой-то грустью взглянул сначала на Занзаса, потом на Тсуну и улыбнулся, как улыбался всегда. И потом сказал вдруг:
- Ну же, Хаято, перестань. Ты же не хочешь, чтобы последним, что Тсуна запомнит о тебе, был твой гнев, - Хаято вздрогнул, а потом расслабился и обернулся к своей Десятой, так же, как Такеши, улыбаясь ей.
Прогремел выстрел – и Ямамото упал.
- Нет!! Стой!! – Тсуна рванулась к Занзасу, уже не думая, только желая защитить друга, но не успела, ещё выстрел, и Гокудера рухнул к её ногам. Веером кровь хлестнула её по лицу.
Она стояла, неверяще глядя на трупы своих самых близких и лучших друзей широко распахнутыми глазами. Губы дрожали, её трясло, но она не могла даже плакать, в горле мешался комок. Она поднесла руку, прикоснувшись к лицу, и взглянула на кровь, оставшуюся на пальцах, потом подняла взгляд на человека, убившего их.
Занзас не улыбался. Он смотрел на неё спокойно, уверенно, безразлично. Это было последней каплей. Рухнув на колени, она давилась рыданиями, хотя глаза всё так же, как и раньше, оставались сухими, она кусала губы, дрожа и обнимая себя руками, а он подошёл, поднимая её под руки и толкая к стене. В том, как он трахал её сейчас не было той весёлой ярости, которая была в первый раз, не было одержимости и гнева всех последующих. Он просто подтверждал своё право, озвученное ещё тогда, не отрываясь глядя в эти чужие глаза.
Он король. Отныне и навсегда – король. И в первую очередь - для неё.
***
И без того немногословная, она стала окончательно молчалива. Ходила как тень, уже без напоминаний или приглашения, за своим хозяином, глядя пустыми глазами, отводя взгляд, если он пытался посмотреть прямо. Очень быстро ему надоело это. Сначала он перестал брать её на задания, потому что слабое разочарование, которое она позволяла себе показать, когда он возвращался живым, сменилось безразличием. Потом – в кабинет, потому что боль от напоминания о том, что все эти дела могли быть её делами, сменилась безразличием. Вскоре – и в постель, потому что отчаяние, молчаливое сопротивление и неприятие тоже сменились безразличием. Она была сломлена и сломлена настолько, что перестала быть человеком. Он всё ещё таскал её за собой в общество, но это было только формальностью. В особняке она была предоставлена сама себе целыми днями, очень быстро Занзас снял даже постоянных охранников, сопровождавших её, куда бы она ни пошла.
***
В то, что происходило, поверить было невозможно. Занзас был растерян настолько, что даже ярость не могла прийти на помощь. Он понимал, что нужно собраться, но не мог, ситуация просто не укладывалась у него в голове. Так не может быть. Не может. Не может. Не с ним. Нет. И тем не менее – так было. Его команда, элита Варии, люди, с которыми он прошёл столько заданий, которые дождались его освобождения, с которыми они свергли главу одного из мощнейших мафиозных кланов, которые всегда были готовы за него в огонь и воду, преданные безоговорочно – предали его. Даже верный, без ума любивший его Леви был на стороне мятежников. Занзас был в ловушке, устроенной собственными подчинённым и товарищами, и только одного не понимал – кто организовал этот переворот. Кто смог перетащить на свою сторону тех, кто был преданней ему, чем себе? Связанный объединённой силой своих Хранителей, он был беспомощен.
Она вошла в главный зал, когда переворот кончился. Спокойная, прямая, уверенная. Он не помнил её такой. Это сбивало с толку. Эти чёртовы глаза, глаза, говорящие на незнакомом ему языке. Она подошла к нему, и его Хранители почтительно расступились перед ней. Он не мог поверить. Он сломал её, вывернул наизнанку, лишил воли. Как она смогла? Её глаза завораживали, не давали думать спокойно, не давали искать выход из ситуации. В голове только на повторе крутились одни и те же вопросы: как? Почему? Где он просчитался?
Занзас собрал всю силу воли в кулак и встал с колен, выпрямляясь и уверенно глядя на неё в ответ. Он стоял, вложив во взгляд всё презрение, что чувствовал к ней всё это время, всю свою силу, которая ломала её, всё, что заставляло её склоняться перед ним. Но на сей раз она только спокойно встретила это всё, утопив в своём безразличии. Для неё он сейчас – и всегда – был никем. Один из его Хранителей передал ей его пистолеты, и она подняла один из них, целясь ему в голову.
Он король. Отныне и навсегда. Жаль только, что его «всегда» будет длиться ещё секунд тридцать от силы. Перед тем, как нажать на курок, она вдруг посмотрела на него совсем по-другому – устало, грустно, с каким-то горьким, болезненным сочувствием, и тихо отчётливо произнесла:
- Всё равно мы оба – всего лишь их пешки, - и выстрелила.
Она ушла не оборачиваясь. Вария последовала за ней. У нового босса было много дел. А она думала о том, скольких жизней стоила эта её тренировка. Друзей, врагов, посторонних людей. Думала о Девятом и отце, убитых чтобы уступить ей арену. Думала о друзьях, погибших за неё, и не знавших, что погибают лишь для того, чтобы сделать её сильнее. Думала о Занзасе, умершем от её руки, преданным и отчаявшимся, ставшим главным её инструментом для того, чтобы стать Десятым боссом Вонголы.
Десятая не позволяла себе долгих бесед с опасными врагами. Она предпочла пристрелить Занзаса, пока была возможность, вместо того, чтобы объяснять ему, что его же тактика была обращена против него. Что там, в кабинете, она знала - единственное, что заставит его оставить её в живых, это её радость при мысли о смерти здесь и сейчас. И потом она знала, что только показной слом и смирение со своей участью лишат её его интереса. Позволят собрать союзников внутри, как сделал и он когда-то, когда он захватывал власть в семье. Всё происходившее было тщательно продуманным планом по получению прочной власти, на которую бы теперь не нашлось конкурентов.
Единственное, о чём сейчас жалела Десятая, уверенным шагом идя по коридорам уже своей резиденции, это о том, что тогда, в кабинете, показала свои настоящие чувства, помешавшие Занзасу убить её. Но теперь этого было уже не исправить.

@темы: Реборн

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра